А среди них — она, потерянная в их толпе, сосущая карандаш, ненавидимая наставницами, съедаемая глазами всех мальчишек, направленными на ее волосы и шею, моя Лолита.
Глубоко вздохнула, протянула руку к лежащему рядом халату и нащупала в его кармане пачку папирос. Обеденный стол оказался накрытым на двоих, с особым изяществом: горели настольные свечи скажите, пожалуйста. Но где-то по ту сторону беснующегося счастья совещались растерянные тени — и как я жалею, что им внял! Человеческие существа, слушайте. Седой горбатый негр в довольно приблизительной ливрее положил на тачку наши чемоданы и медленно покатил их в холл.
Каким-то образом в связи с этим тихим поэтическим миром изысканных товаров мне вспомнился отель с лолита набоков прочитать соблазнительным названием: Привал Зачарованных Охотников, который упомянула Шарлотта незадолго до моего раскрепощения.
Помнится, брел я как-то под вечер по оживленной улице, весною, в центре Парижа. Я раз прорепетировал перед зеркалом этот жест, которым быстро подносишь пустую горсть ко рту и отправляешь в него пилюлю. Она переменчива, она капризна, она лолита набоков прочитать угловата, она терпкой грации резвого подростка.
Разбильон — это значит много — много — много на сюсюкающем учительском диалекте.
Вдруг, бросив это, я ринулся из дома с героическим намерением напасть на него, полагаясь на одни кулаки. Мою мрачность, мое раздражение она принимала за безмолвие любви. Подержал ее за плечи, затем за виски и повернул ее к свету. Разумеется, я знаю с абсолютной несомненностью, что я для вас значу ничего, ровно ничего. Присяжные! Если мой восторг мог звучать, он наполнил эту буржуазную гостиницу оглушительным ревом. Ты Бог знает что могла оттуда увидеть, — заметила Шарлотта без кокетства.
Затем она вкралась в ожидавшие ее объятия, сияющая, размякшая, ласкающая меня взглядом нежных, таинственных, порочных, равнодушных, сумеречных глаз — ни лолита набоков прочитать дать ни взять шлюшка.
Да и она вовсе на хрупкую девочку из дамского романа. Я терялся в едком, но здоровом зное, который как летнее марево обвивал Гейз. В доме Лолита поставила свою любимую пластинку Малютка, которую я всегда называл Карманная, от чего она фыркала, глумясь над моим притворным остроумием. Тем большего усилия воли мне потребовалось, чтобы в сих записках настроить их слог на хамский лад того дневника, который я вел во дни, когда госпожа была для меня всего препятствием. Она усмехнулась и, платьем задев меня, быстро вышла из комнаты.
